Интернат

Это слово я слышал еще дошкольником. Мои луговские и согдиондонские двоюродные братья и сестры в старших классах учились в Мамской школе и проживали в интернате, были частыми гостями в нашем доме.
Более глубокое знакомство с мамским интернатом произошло в 1965 году. В наш 9 «Б» класс пришли новые ученики — Виктор Милочкин, Леонид Нерадовский, Володя Раздоров, Сергей Лазарев, Костя Богданов, Галя Ульихина и Наташа Давыдова. Они были с Луговки и Слюдянки. Проживали в интернате. По школьной дружбе бывал у них в гостях.
У Виктора Милочкина была интересная, еще дореволюционная книжка – самоучитель по гипнозу. При всем старательном изучении этого ценного учебного пособия, гипнотизеров из нас не получилось.
Леонид Нерадовский занимался гимнастикой, творил чудеса на турнике и брусьях, делал «крест» на кольцах, чем вызывал восхищение одноклассниц.
В то время интернат располагался в двухэтажном здании по улице Победы, недалеко от школьной котельной.
Постановлением Бодайбинского районного Исполнительного Комитета от 15 сентября 1931 года в районе введено всеобщее семилетнее обучение.
На основании постановления в 1934 году была построена Мамская семилетняя школа, рассчитанная на 250 человек, первая семилетняя школа в слюдоносном районе. Находилась она по улице Набережная, через дорогу стоял двухэтажный учительский дом. Получили возможность продолжать образование ученики из рудничных поселков, но для этого им нужно было учебный год проживать на Маме-База.
По воспоминаниям старожилов попытаемся восстановить историю мамского интерната.
Анна Ивановна Булатова, с Зари:
- «… на Заре, рядом со стадионом до 1937 года был интернат, там жили приезжие с рудников, учащиеся 5-7 классов, до тридцати человек…».
Анна Степановна Варнова, с Большого – Северного:
- «… в 1939 году я училась в мамской школе. Интернат находился в клубе, вход был со стороны леса. Было три комнаты для девочек и две для мальчиков. Была очень строгая воспитательница. Еще в одной комнате жил киномеханик Петя Масленников, хороший гармонист. Фильмы тогда были немые, и часто сопровождались Петиной гармошкой…».
В 1940 году Мамская школа становится десятилетней.
А это заметка из «Мамского горняка», от 01.05.1941г.:
«Учащиеся Мамской средней школы, живущие в интернате, взяли обязательство провести очистку около своего общежития к 1 мая».
Свое обязательство ребята выполнили. Интернатовцы вызывают на социалистическое соревнование жителей учительского дома.
Первый выпуск десятого класса в Мамской школе состоялся в июне 1941 года.
А это из заметки завуча МСШ А. Ремезовой в «Мамском горняке», от 12.06.1943 г.: «Учебный год закончен». В ней она сообщает, что в школе учится 375 учащихся, что успеваемость составляет 82,1% и т.д.
Отложим газетные заметки. Простой расчет показывает, что школа переполнена в полтора раза.
В 1943 году школу перевели в другое двухэтажное здание, в начале улицы Советской, за клубом. В бывшем здании школы разместилось Мамское Рудоуправление, телеграф и ряд контор.
В бывшем здании рудоуправления разместился детский сад, в будущем «Звездочка».
В пятидесятых годах был построен дом для учителей, двухэтажное здание по Учительской улице (Победы).
Вспоминает Октябрина Ильинична Ратникова, с Луговки:
- «… в 1951-54 годах училась в мамской школе. С нашего класса учились со мной Клара Гладникова, Саша Феденков, Ильдус Гарипов. Жили в интернате, интернат находился по Учительской улице, у перекрестка, недалеко от кладбища. Питались три раза в день в столовой, столовая находилась недалеко от пристани. Утром приходили в столовую, для нас были накрыты столы. В интернате отопление было печное, в каждой комнате стояла печка. Зимой часто отключали свет, тогда один из нас садился к печке, приоткрывал дверцу и при свете горящих дров читал вслух книгу. Когда читали «Всадника без головы», Майн Рида, было жутковато: за окном воет ветер, темно, только красные блики у печки.
В комнате жили дружно, мне легко давалась математика. Кому было трудно, помогала, объясняла. Последний год, в 10 классе жили в старой школе, там уже было центральное отопление…».
Вспоминает Алина Абдуловна Сафиуллина, с Чукчи:
-«… интернат был по Витимской улице, у перекрестка, потом там был детсад…».
В 1954 году была открыта новая типовая двухэтажная школа на 500 учащихся. Рядом со школой построена первая котельная в поселке. Вначале она отапливала два школьных здания, дом учителей по Учительской улице и клуб. Котельная до сих пор носит название «Школьная».
В освободившемся старом здании школы в одной половине разместился интернат, в другой Дом Пионеров. Фотографии той поры.
Одной фотографии шестьдесят лет, она датирована весной 1956 года, ученики 8 «Б» класса: Малышев Геннадий – Согдиондон, Логвиненко Юрий – Мусковит, Пристайловский Владимир — Мало-Северный, Аксенов Геннадий — Согдиондон, Павлов Юрий – Луговка, Дуленецкий Николай – Нижняя Луговка, Сдержиков Владимир — Луговка.
Фотография и воспоминания Юрия Семеновича Павлова.
В начале мая 1954 года, мои родители на вербовочном пункте в г. Свердловске завербовались на работу в трест «Мамслюда». Везли нас в больших товарных вагонах (пульманах), оборудованными деревянными нарами в два этажа. Всего было 4 вагона, примерно человек на 100. В основном ехали семьями, были и неженатые, но только мужчины. В середине мая эшелон доехал до Усть-Кута, откуда мы должны были плыть до п. Мама. Но поскольку ледоход по рекам Витим и Мама еще не прошел, нам пришлось две недели жить в 20 км от Усть-Кута, в одном из лагерей для заключенных, которые строили ветку Тайшет-Усть-Кут.
В первых числах июня, когда открылась навигация по Витиму и Маме, мы продолжили путешествие в караване барж, которые тащил паровой буксир, отапливаемый дровами. За время плавания до пос. Мама дважды останавливались для пополнения дров для буксира.
В пос. Мама всех прибывших на работу распределили по рудникам. Наша семья попала на рудник Луговка. Отец, владевший специальностью экскаваторщика, стал работать на жиле № 92 гольца Соснового, мать пошла трудиться нянечкой в детский сад, ну а я пошел в сентябре учиться в 7 класс Луговской семилетней школы, которую закончил в 1955 году. Кстати, один из моих одноклассников до сих пор живет на Луговке. Это Виль Николай Николаевич, всю жизнь проработавший в руднике. Также моей одноклассницей была Червяткина Галина Михайловна – жена Виль Николая Николаевича, безвременно ушедшая из жизни в декабре 2015 года.
По окончанию семилетки, на семейном совете отец принял решение о том, что я продолжу учебу в Мамской средней школе, несмотря на то, что обучение в старших классах (8-10) было платным. За каждый год обучения нужно было платить в дирекцию школы 300 рублей. Жить нужно было в Мамском интернате. Проживание в интернате было бесплатным, также на плечи родителей ложилась оплата за питание в столовой, которая составляла в то время 240 рублей, что могли позволить себе не все родители. Интернат в то время находился в 2-х этажном здании прямо напротив диспетчерской автобазы. Одну половину здания занимал Дом Пионеров, вторую – интернат. На первом этаже жили мальчишки, на втором — девчонки. Жили в комнатах по 7-8 человек. С нами работали два воспитателя, одним из которых был Гладких Олимпий Иванович, вторым воспитателем была Тетерина Галина (отчества не помню), позднее она работала учителем начальных классов в пос. Тетеринск.
Воспитатели следили за дисциплиной, выполнением режима дня, контролировали выполнение домашних заданий.
Нам, 14-летним мальчишкам, первое время было очень трудно оказаться вырванными из семьи, внезапно оказаться без родителей, без домашней еды, без вовремя постиранной одежды, что очень угнетало.
Поэтому я решил для себя, что буду ходить домой на Луговку пешком. К первому походу готовился целый месяц. В то время до Луговки можно было добраться только по реке или пешком по берегу. Еще была рабочая тропа для обслуживания телефонной линии от пос. Мама до речки Якша, там телефонная линия переходила на противоположный берег. К тому же, тропа удобно огибала непроходимые скалы на плесе выше острова Еленкин.
И вот в конце сентября, в одну из суббот, после уроков я выступил в свой первый пеший поход. Шел налегке, в котомке нес только грязное белье на стирку, да несколько кусочков хлеба, которые оставил от обеда. На пути форсировал две речки — Чукчу и Якшу. На подходе к речкам разувался, босиком переходил в брод, обувался и шел дальше. На первый поход затратил семь часов. В последующие походы, уже ознакомившись более подробно с тропой и обходами скал, тратил гораздо меньше времени. Так уже, когда учился в 9-10 классе тратил на весь путь до Луговки пять часов. Родители были очень сильно удивлены и обрадованы моему неожиданному визиту. Расспросам не было конца. Потом я сходил на колодец за водой. Мать поставила греть воду на стирку, и стала просеивать муку для стряпни.
На следующий день, это было уже воскресенье, я, отдохнувший и душой, и телом, после обеда отправился в обратный путь, и к вечеру благополучно вернулся в интернат. Домой ходил каждую неделю, пока позволяла погода и не выпал снег. В конце ноября, когда начинали ходить конные обозы, ходил по конному пути, по реке. В декабре, когда устанавливалась ледовая автомобильная дорога и машины начинали ходить до Горной Чуи, ездили домой на машинах, чаще в кузове под брезентом, а то и без. Водители хорошо знали интернатских, и всегда охотно подвозили.
В декабре 1956 года на день Конституции совпали два выходных дня: день Конституции и воскресенье. Мне удалось подговорить человек 10 мальчишек и девчонок сходить на Луговку на праздники домой. Планировалось, что мы выйдем 4 декабря из интерната и ночью придем на Луговку. 5 декабря побудем дома, а 6 декабря вернемся в интернат.
Но с самого начала все пошло не по плану. Мы шли по конной дороге, но через час пути, когда мы подходили к Чукче, погода начала резко теплеть и пошел дождь, и чем дальше, тем сильнее. Через пару часов пути мы полностью промокли, даже валенки. Снег размягчился, ноги стали без конца проваливаться в размокший снег и постоянно разъезжаться в выбитом ногами лошадей дорожном желобе. Пройдя километров 15, решили отдохнуть в зимовье лесозаготовителей на Серебряковке. Отдыхали часа два, потому что очень вымотались и устали. Растопили печку, вскипятили чай, поели, посушили одежду, насколько это было возможно, и пошли дальше, благо к этому времени и дождь перестал.
Далее было решено дойти до Каменного, где стояло зимовье для обслуживания обозов на случай необходимой ночевки. Там на постоянной основе жили муж с женой, была большая конюшня для отдыха лошадей, имелась телефонная связь с Мамой и Луговкой. В зимовье были обширные нары, где могли ночевать человек 20. До Каменного, буквально, добрели где-то к часам 12 ночи, имея за спиной 10 часов пути. Хозяева зимовья приняли нас очень радушно, но мы, почти не раздеваясь, буквально попадали на нары и тут же уснули. Сил на чаепитие у нас практически не осталось. На следующий день продолжили путь в 9 часов утра. До Луговки оставалось 12 километров. Погода резко поменялась, к утру ударил морозец градусов 30. По твердой дороге идти было легко, и к обеду мы были уже на Луговке, а далее, кому нужно было на НижнююЛуговку и Слюдянку добирались на автобусах.
Я, как и планировалось, вернулся в интернат 6 декабря по конной дороге. Остальные вернулись с обозами только через несколько дней. По возвращению всех вызвали к директору школы, завучу Федору Гавриловичу Новикову (он был парторгом школы), крепко беседовали с нами. Но больше всех в дисциплинарном плане досталось нашим воспитателям. Пришлось убедительно извиняться перед ними. Больше групповых походов я никогда не предпринимал.
В 1964 году, летом, со стороны Луговки ушли в тайгу, в сторону пос. Мама первые бульдозера, чтобы соединить автодорогой два поселка. К осени 1966 года «пролаз» между Мамой и Луговкой был завершен. Я в то время учился в Политехническом институте на курсах маркшейдеров по направлению от рудника. На Октябрьские праздники отпросился у руководства курсов, чтобы слетать домой на побывку. К этому времени я был давно женат, и дочке было уже почти два года. Билет из Иркутска у меня был на 5 ноября, а обратный билет на 9 ноября.
Прилетев на Маму, сразу пошел к знакомым, которые подтвердили: да, дорога, вернее «пролаз» есть. Попив чаю, не раздумывая, в 5 вечера сразу отправился в путь-дорогу пешком. Буквально на первых пяти километрах видел брошенную и застрявшую в наледях технику: автомобили, трактора, которые не смогли победить наши сибирские условия. Но самое удивительное меня ждало впереди. В районе полуночи, пройдя больше половины пути, я вдруг увидел двигавшегося мне навстречу всадника на лошади. В глухую ночь, в глухой безлюдной тайге и вдруг встречаются два человека, это-ли не удивление. Разговорились. Всадник ехал со Слюдянки, что-бы завтра улететь в Иркутск. А как же лошадь? – спросил я. — А завтра на лошади вернется другой человек, который прилетит из Иркутска – ответил он. На этом и разошлись, пожелав друг другу удачи.
8 ноября весь день просидел на вертолетной площадке, тогда вертолеты летали часто, надеясь улететь на Маму, но в тот день ни один вертолет не прилетел. Вечером, уже по темноте приехал с вертолетной площадки домой, поужинал в семейном кругу, попрощался, и в семь часов вечера двинулся снова пешком по «пролазу» в обратный путь, чтобы завтра успеть на самолет. В аэропорт добрался к 9 часам утра, с ночевкой на Чукче, в то время там работала бригада по обжигу кирпича и было общежитие. Это был мой последний пеший поход по маршруту Мама-Луговка и обратно. В наше время на автомобиле до Луговки можно добраться за 40-50 минут, а еще в 1978 году, в одну из командировок на Маму, на автомобиле «Урал» я добирался целых пять часов.
Теперь еще раз вернусь к интернатской жизни. В интернате жили и учились парни и девчонки со всех рудников и поселков нашего района. Учились даже ребята с берегов Лены: из Рысей и Паршино. Больше всего воспитанников было из Горной Чуи, Согдиондона, Слюдянки, Луговки, Нижней Луговки.
Так из Согдиондона учились Гена Малышев (впоследствии ставший знаменитым экскаваторщиком), Гена Аксенов, поражавший нас всех умением работать на спортивных снарядах, особенно на турнике. Из Горной Чуи были Слава Вайс, великолепно умевший играть на баяне и Вадим Вертяков. Из Согдиондона еще был Володя Гомзяков, впоследствии мы с ним многократно встречались на рыбалке по Конкудере. Гена Малышев научил нас всех, живущих с ним в комнате, вязать сети, так как их семья в основном жила охотой и рыбалкой и это ремесло было для них привычным.
Я тоже освоил вязание сетей, что в последствии пригодилось. Жил в нашей комнате и еще один талант – Валера Залевский с Витимского. До приезда в интернат занимался в духовом оркестре в рудничном клубе и великолепно освоил игру на трубе. Я же за три года жизни в интернате научился играть на гармони, гитаре, балалайке. Учились друг у друга.
Осенью 1956 года к нам в интернат приехал новый ученик — Володя Постоев. Он приехал к нам в район из Сверловска с матерью. Жили на руднике Витимском. Володя выделялся среди нас почти 2х- метровым ростом, но что больше всего поражало всех нас, это то, что он обладал абсолютно музыкальным слухом, без всякого усилия определявшим любую ноту, воспроизведенную на любом музыкальном инструменте. В это самое время в школу поступили духовые инструменты для организации оркестра. Так вот Володя расписал вручную партитуры разучиваемой пьесы для всех инструментов оркестра. Сам же он в Свердловске закончил музыкальное училище по классу фортепиано, а его мать работала в Свердловске оперной хористкой. У нас в интернате был аккордеон, так вот Постоев за два дня освоил этот инструмент и уже к концу второго дня виртуозно исполнял для нас «Чардаш Монти». А еще, через несколько дней, этот чардаш для нас великолепно исполняли: Володя Постоев на аккордеоне, а Валера Залевский — на трубе. Это было просто здорово и восхитительно. По окончанию учебного года Постоевы выехали из района и я больше ничего не знаю о судьбе Володи.
В конце лета 1957 года, когда мне нужно было идти в 10 класс, мой отец решил выехать из района по окончанию трудового договора, мы с матерью ехать с ним отказались, потому что он больше трех лет нигде не работал на одном месте, и постоянно перевозил нас из одной области в другую.
Передо мной в полный рост встала проблема продолжения учебы, потому что заработка матери хватало только на оплату столовой, а платить за учебу было нечем. Мать взяла денег взаймы и оплатила 1-е полугодие, а вот оплатить второе полугодие было не чем.
Приехав после зимних каникул, я пошел к директору школы Кирьянову Ивану Фомичу и заявил ему, что бросаю школу по причине невозможности оплаты за учебу во втором полугодии. Иван Фомич к моему заявлению отнесся резко отрицательно и в приказном порядке велел продолжать учебу, пообещав решить мою проблему.
Школу я закончил, получил аттестат, но до сих пор меня не покидает ощущение, что эти недосягаемые для меня деньги заплатил за меня Иван Фомич Кирьянов — долгая ему память! В то время мы все переживали большие материальные трудности и школу заканчивали не все, так бросил учебу Гена Малышев из Согдиондона, пришлось вернуться на Горную Чую Виктору Черешнюку, у которого умерла сестра и ему пришлось поступить на работу и растить племянников.
По разным причинам, но небольшой отсев происходил каждый год, чаще в 8-х классах.
Хочется поблагодарить всех, кому пришлось непосредственно принять участие в судьбе, учебе и воспитании нас – интернатских ребятишек, всех кому пришлось терпеть порой наши, иногда злые шутки.
Спасибо интернату за полученное образование, за науку, за мальчишескую дружбу, за то, что вывел нас, 14-летних мальчишек и девчонок в нормальную, настоящую жизнь.
Вторая фотография чуть помоложе, балетно-танцевальный кружок Дома Пионеров, 1957 год. Ее прислала Людмила Владимировна Гостюхина.
Рядом с новой школой строится новый дом для учителей, по улице Комсомольская, 8. До сих пор носит название «Учительский».
В 1957 году справляются два новоселья, учителя въезжают в новый дом, а в освободившийся переселяется интернат. Там он находился до 1993 года. Дом Пионеров некоторое время еще обитал в старой школе, а затем перебирался в небольшое новое строение, между школой и учительским домом. Рядом с Домом Пионеров была школьная метеостанция. Там ученики снимали показания приборов, вели записи. Нашему классу поручили вести наблюдения за погодой в летние каникулы. Был составлен график дежурств. Каждому выходило по неделе снимать показания приборов раз в день и вести журнал. Мое дежурство выпадало на вторую половину лета. Когда подошла моя очередь, я принял журнал, раз в день ездил на велосипеде, снимал показания приборов, записывал данные, выливал осадки, рисовал в журнале цветные кружочки. Но меня не сменили, отработал вторую неделю, та же история, третья неделя с таким же результатом. Вместо недели я вел наблюдения месяц.
Освободившееся старое здание занимают ученики 5-7 классов и школьная библиотека. В той библиотеке я брал еще дореволюционное издание Брэма «Жизнь животных». А в школе учился в 1961-1964 года. В конце 60-х в ней разместилась вечерняя школа рабочей молодежи. Потом год-два здание стояло пустое, пока зимой 1971-1972 года не сгорело.
Вспоминает Флюра Шипицына, со Слюдянки:
- «… я в 9-10 классе училась в Мамской школе, 1972-74 годах.
Проживала в интернате. Воспитатели были Портнягина Валентина Ивановна и Варвара Захаровна, нянечка Наталья Исаковна Кузина. С Натальей Исаковной часто стряпали пирожки. Дисциплина в интернате была строгая. Вечерами приходила и проверяла директор школы Таисия Михайловна Петрова…».
Вспоминает Юрий Галимулин, с Тетеринска:
- «… до 80 года я жил в интернате. Воспитателем была Галина Петровна Ищенко…».
Вспоминает Любовь Ибергард, с Тетеринска:
- «… в интернате жила с 1989 года, воспитателем была Саутина Марина Николаевна, она жила в соседней комнате. Еще проживали учителя Франц Леонидович Гилевич и Наталья Анатольевна Скавитина…».
С открытием в рудничных поселках средних школ, численность проживающих в интернате уменьшается. Проживают школьники с Тетеринска, Усть-Чуи. С Воронцовки – дети работников метеостанции. Так же в интернате живут молодые учителя.
На территории Мамско-Чуйского района было еще две школы-интерната. Луговская школа-восьмилетка, где учились школьники с Нижней Луговки, со Слюдянки, с Пальяновки и Усть-Чуйская школа-восьмилетка, школьники с Садков, Рысьи и ближайших деревень.
Вспоминает Ирина Константиновна Теймурова:
- «… мы родом из деревни Паршино. Отец Константин Егорович Каурцев работал бригадиром. В деревне была школа-трехлетка. Старшая сестра Аня и братья Николай и Сергей учились в школе—семилетке — интернате в деревне Юхта, Якутия, десять километров от нашей деревни.
В Юхте был лесоучасток, там заключенные готовили лес для Якутии.
Отец утром отвезет в Юхту в интернат ребятишек, а вечером они придут домой. Опасно — кругом глухая тайга, звери. Тогда отец стал давать им лошадь, утром уедут, вечером приедут. Лошадь привязывали у школы, на уроках поглядывали в окно, на переменах давали сена. Юхтинские ребятишки им страшно завидовали.
Я и мои младшие сестры уже учились в Усть-Чуйской школе-интернате. В старших классах учились в мамской школе, жили на квартирах.
Когда стала работать в мамской школе, немного поработала воспитателем в интернате. Порядок и дисциплина была строгая. В каждой комнате был свой дежурный, следил за чистотой и порядком.
Дежурная комната следила за чистотой и порядком по коридору и кухне. Воспитатели работали в две смены, следили за дисциплиной, проверяли домашние задания. В интернате много лет жила и работала дежурная Наталья Исааковна Кузина. Ученики питались три раза в день в школьной столовой. В интернате могли приготовить на кухне. Вообще интернат приучал ребят к самостоятельности, к порядку, им потом проще было входить в самостоятельную жизнь…».
В 1963 году, по улице Связи, построили двух — подъездное просторное здание, в нем разместился Дом пионеров и музыкальная школа.
1 сентября 1982 года открывается новая каменная школа на тысячу учащихся.
С середины 80-х годов в районе снижаются объемы производства и строительства, начинается отток населения из района. Проще становится с жильем. В 1993 году интернат покинули последние проживающие учителя, получили квартиры.
Школе передают каменное здание судейской на стадионе.
Туда переезжает интернат. Пробыл он там немного. Старое ветхое здание идет на слом.
Закрывается поселок Тетеринск, жители переезжают на Маму, необходимость в интернате отпадает.
Разговаривал с мамским старожилом Леонидом Михайловичем Вараксиным, что он может сказать об интернате:
— « … в 1950 году я учился в 9 классе. Класс был маленький, трое парней и пять девушек, десятого класса в 1951 году не было.
Я и Семен Юргин учились в 10 классе в Бодайбо, там жили в интернате…».
В роман-газете № 14 за 2014 год опубликована большая повесть Георгия Прянихина «Интернат». Это его первое литературное произведение. Впервые напечатанное на рубеже 70-80 годов в «Новом мире», да еще с предисловием самого Чингиза Айтматова. Перу бывшего интернатовца принадлежит несколько книг. Автор публиковался в Италии, Болгарии, Словакии, Англии, Ирландии, Японии и других странах. Имеет литературные премии. Академик Академии русской словесности. В настоящее время – директор издательства «Художественная литература».
Рекомендую прочитать эту повесть, вы не пожалеете о потраченном времени.
Привожу заключение автора, написанное уже в 2014 году.
P.S. Помимо всего прочего, интернат, большой, разнородный и даже разноязыкий коллектив крепко учил (иногда и проучивал) нас дружбе, товариществу и взаимовыручке. Интернатским потом было проще и в армии, в которой мы, кстати, служили поголовно. А что касается товарищества, то у меня и до сих пор самые верные друзья – интернатские.
С одним из которых – с кем и сидели за одной партой – мы и идем по жизни, правда, скрючившись в три погибели, поскольку ветер, увы, не попутный, вот уже больше пятидесяти лет: вы, дорогие читатели, узнаете его в повести.
Выражаю глубокую благодарность и признательность всем, кто помог в сборе материала. Ваши воспоминания, фотографии, документы помогли восстановить в памяти мамчан еще одну страницу истории.