...УЛИЦА БОЛЬШАЯ...

- «… я говорила про фотоснимок со странной надписью, посмотрите…».
Знакомые очертания гольцов, высокая подстанция, крыши конного двора — это я видел тысячи раз в своей жизни. Так это же улица Советская, на которой я вырос, пятый дом по левой стороне — это наш дом. В четвертом доме жили Рогозины, затем его купили Колмаковы. Шестая избушка Федора Садохина, седьмая — Овчинниковых, за ней подстанция, ручей и конные дворы.
На правой стороне — здание радиостанции, рядом сторожка – проходная, где постоянно сидел строгий вахтер.
Снимок интересный. Попросил разрешения использовать для «Истории одной фотографии».
Вечером внимательно обследовал снимок. На оборотной стороне следы клея, чернилами подписано: — « пос. Мама, 1952 год, весна, ул. Большая ». Клей проник через бумагу и на изображении видны желтоватые пятна. Края карточки обрезаны мелкозубым фигурным резаком, качество изображения достаточно хорошее. фотографию делал человек знающий. Время сделало свое дело. Пожелтевшая бумага, трещинки, побитые временем уголки и кромки карточки.
Подписано — весна. Это определить по снимку трудно, девушка в валенках, на руках варежки, снег не побит проталинами, день серый, не солнечный, нет теней, с севера тянет ветерок. Если это весна, то самое начало, первая половина — середина марта.
Интересно само название улицы — Большая. Видимо это первое местное на-звание улицы. Потом когда улица расстроилась ей дали официальное — Советская. До пятидесятых годов практически все дома в поселке были довоенной постройки. Давайте пройдем с начала улицы — больница, клуб, поселковый и уже и районный Совет Депутатов, жилые дома, «татарский» барак, базар, жилые дома, райком партии, жилые дома. Контора экспедиции, за ней магазин с народным названием «Колокольчик», барак, жилые дома, радиостанция, конный двор треста, конный двор ОРСа, ветлечебница и упиралась улица в техбазу треста. По улице нет зеленых насаждений. Бараки и жилые дома — почерневшие от времени, вросшие в землю невзрачные строения, с тесовыми крышами, огороженные убогими заборами.
С начала пятидесятых в поселке начинается строительство жилья, производ-ственных и социальных учреждений. Двухэтажное здание аэропорта, типовая двухэтажная школа с центральным отоплением, двухэтажный дом для учителей, двухэтажный интернат, здание треста, каменный райком партии, здание управления экспедиции, больничный городок, универмаг, магазин «Гастроном», столовая, почта. Вся улица Комсомольская застроена жилыми домами.
К началу семидесятых по Советской улице не осталось жилых довоенных строений. Наш дом, послевоенный, снесли в 1969 году.
Давайте еще раз пройдем по Советской улице теперь уже в начале семидеся-тых. Поликлиника, двухэтажный исполком, перед ним разбит сквер. Клуб «Октябрь», двухэтажные благоустроенные жилые дома, двухэтажное общежитие. На дороге — асфальт, бетонированные тротуары, черемуховые и тополиные аллеи, фонари. Редакция, стадион, универмаг. Строится четырехэтажный жилой дом. Трехэтажный кирпичный жилой дом, кинотеатр «Победа», летний киоск. Двухэтажная ГОКовская гостиница, гостиница экспедиции. «Камералка» с музеем, летний киоск. Киоск «Союзпечати». Управление экспедиции, райком партии, памятник Ленину. «Гастроном», двухэтажные жилые дома, баня. Конные дворы еще стоят, но уже без лошадей, используются как склады. Двухэтажные благоустроенные жилые дома обшиты вагонкой, покрашены в синие, зеленые, желтые цвета. В полисадниках кусты, цветы. У административных зданий клумбы с цветами.
Во второй прогулке появилось две гостиницы. До появления гостиниц, при-езжему человеку не имеющего знакомых, проблемно было устроиться на ночлег. Летом можно было переночевать на дебаркадере. Здание аэропорта на ночь закрывалось. Рудничные пассажиры, не имеющие знакомых в поселке, летом ночевали у здания аэропорта на лавках. Когда наступали холода люди просто ходили по домам, просились переночевать. Отец построил в 1949 году дом, по тем временам большой. Часто у нас ночевали зимой знакомые с Горной Чуи, Согдиондона, Луговки. Бывало люди лежали вповалку на полу, невозможно пройти.

Зимой 1951-52 года у нас жили четыре летчика, летали на ПО-2 на местных линиях. Михаил Карпович Грозин просил отца: — «…Василий Иванович, возьми на зиму геолога…». После шестидесятых с жильем стало легче. В то время у нас несколько сезонов стояла московская геологоразведочная экспедиция. Руководил экспедицией профессор Борис Матвеевич Шмакин. Недавно в музее проходила выставка «Книга 20 века». На ней были книги Шмакина по геологии, и одна художественная — «Три года за океаном».
Борис Матвеевич три года работал в Организации Объединенных Наций, в секторе по минерально-сырьевым ресурсам.
Вернемся снова в далекие пятидесятые. В те давние времена основным транспортным средством были лошади. Дороги не чистились, не было техники, а просто укатывались, натаптывались и были практически вровень со снеговым покровом, по ширине — чтобы могли разъехаться двое саней. От домов к дороге были натоптаны или прочищены проходы, подвезти дров, воды.
Наш дом и соседские стояли на косогоре, улица в этом месте была необы-чайно широкой, от калитки до дороги было метров десять. Вдоль дороги с обеих сторон шли глубокие кюветы, по ним весной талая вода сбрасывалась в ручей. От забора и до кювета лежала зеленая лужайка с тропинками, заросшая кудрявой (зеленой) ромашкой. У каждого дома через кювет сделаны мостики. У доброго хозяина водовозка к калитке подойдет, нальет бочки во дворе. А нерадивый таскает воду ведрами с дороги. Также с дровами.
У каждого дома лавочка, у нас и Колмаковых лавочки стояли под черемуха-ми. Летом вечерами на лавочках собирались соседи, обсуждали свои взрос-лые проблемы, а на лужайке или дороге ребятня гоняла мяч. Помню, я уже школьник, на скамейке сидит отец, сосед Петр Федосеевич и еще мужики.. Подходит прихрамывающий мужчина, председатель поссовета, здоровается, называет всех по имени-отчеству, говорит, на следующей недели будут чистить кюветы. Предлагает разобрать мостики. Кто не разберет – пусть не обижается. Мужики покурили и пошли за ломами. На следующей неделе грейдер чистил кюветы. Хрустели и трещали мостки нерадивых хозяев.
Летом дорога была покрыта толстым ковром пыли, проезжала машина и ко-вер из горизонтального становился вертикальным.
Мы выросли на ручье. Сначала родители разрешали нам ходить до ручья. Проходили мимо гудящей подстанции, с нарисованными черепами и костями. За подстанцией зеленая лужайка, ручей, мостки для полоскания белья. Сколько здесь интересного, осока в наш рост, новый мост, за мостом пожарный водоем, деревянная запруда, по широкому лотку ровной струей скатывается вода. Усачи, вьюны преодолевают рукотворную преграду. По водной глади бегают жуки-водомеры. Звенят стрекозы. Домой приходили мокрые и грязные. За что нас ругали и грозили больше не пускать на ручей. Ручей был широкий, чистый, из него воду брали на стирку, на полив.
Саше Овчинникову брат сделал лодку, на которой ребятня плавала по ручью. Самое интересное было глубокой осенью, когда ручей замерзал. Катались по тонкому льду. Лед прогибается, лучами разбегаются трещины, сердце замирает. И в какой-то момент фортуна отворачивается от любителя острых ощущений.
Потом по ручью, уже не спрашивая родителей, мы вышли на реку. Сколько открыли для себя нового: деревянные и железные баржи, катера, лодки-десятитонки. На высоком черном причале стоит стационарный подъемный кран «Щербаковец». Интересно полазить по эстакаде бремсберга. Грязно-желтый пароход, под облаком угольного дыма медленно тянет вверх по Витиму длинный караван черных просмоленных деревянных барж, длинный буксирный трос провисает до воды, цепляет верхушки волн.
Красавцами смотрятся бело-голубые мамские «адмиралы», капитаны в чер-ных кителях с золотыми пуговицами, в фуражках с золотыми «крабами». Мы завидовали матросам на «адмиралах», они были старше нас лет на 5-6, уже повидали мир, ходили до Усть-Кута, Жигалово, Качуга.
Самым уважаемым у нас был моторист катера «бе-эм-ка», только он обра-щал на нас внимание: — «…пацаны поехали за водой…», мы гурьбой лезем в катер. Ревет мотор, дрожит корпус, за кормой бурун, тупой нос буровит гладь реки, катер пересекает Витим и пристает к ручью. Мы наполняем холодной хрустальной водой трехлитровые банки. Потом долго в кругу сверстников вспоминаем и хвастаемся поездкой на катере.
Соседство с ручьем и конными дворами давало преимущество местным ого-родникам. Достаток конского навоза, вода в шаговой доступности, жаркое лето, местные семена давали добрые урожаи. Сегодняшние урожаи продвинутых огородников, с пленками, комплексными удобрениями, с элитными семенами (туфтовами) не идут ни в какое сравнение с теми временами.
Лук-батун не считали за серьезную культуру, ели свежим, солили в банках, даже у нерадивых хозяев он стоял сплошной щеткой. Укроп-самосей был сорняком. Огурцы солили бочонками.
Для свиней выращивали турнепс.
За нашим домом, в переулке, (в будущем улица Садовая) у ручья жила большая, дружная, трудолюбивая семья Василия Петровича Лю-ю. Большой огород.
Все лето у гастронома они торговали луком-батуном, редиской, затем огур-цами, помидорами. Старожилы рассказывали, рудоуправление занимало деньги у Василия Петровича для выплаты зарплаты. За мостом жила огородница Феня Тарасова, весной торговала капустной рассадой. Из ее рассады вырастали кочаны в обхват. Практически все соседи продавали излишки картошки.
Еще одно воспоминание детства — черемухи. У нашего дома, у Колмаковых, у Хорольских были большие кусты черемухи. Белые пьянящие облака за окном в начале лета, усыпанные кистями черных блестящих ягод осенью. Ягоду собирали, сушили.
На каменных жерновах размалывали сушенную ягоду на муку. Главное рас-крутить верхний камень, потом жернов шел легко, успевай только подсыпать.
Сколько воспоминаний принесла случайная фотография.